Категория красоты как средство культурной самоидентификации и перцепции в странах Востока (на примере Японии)

Автор(ы) статьи: И.Н. Сертакова
Раздел: ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

эстетика, красота, глобализация, самоидентификация, перцепция, универсалии, традиции, современность.

Аннотация:

В статье рассматривается возможность выявления направленности процессов самоидентификации и перцепции (преобладания тенденций к углублению и поиску корней собственной культуры, либо стремления к заимствованию и восприятию ценностей других культур) через категорию красоты как культурной универсалии на примере японской культуры.

Текст статьи:

Современные исследования культуры, рассматривая тот или иной ее тип или ракурс, не могут обойтись без учета процесса глобализации, которая затрагивает все сферы духовного и социального существования человека, вмешивается и диктует выбор приоритетов экономической, политической жизни, выстраивает идеологические системы, отражается в науке и образовании, искусстве и религии. Естественно, что преобладание одних культурных образцов,  которые в большей мере способны тиражировать себя, используют  новейшие технологии, поддерживаемые политикой своего государства и общественным мнением, над другими порождает проблемы культурной перцепции и самоидентификации у тех, на кого они воздействуют.

Культурная перцепция и культурная самоидентификация  — два процесса, которые сосуществуют, но могут рассматриваться, в случае выраженной положительной перцепции, и как противоположности. Обобщая результаты, наработанные в исследованиях данной проблематики следует выделить типы культур по признакам сбалансированности в них характеристик перцепции и самоидентификации. Так, применительно к восточным культурам, исламская культура является выраженным примером направленности на самоидентификацию, а японская, по мнению многих исследователей, в силу характера и условий исторического развития духовности самого японского народа, является наиболее сбалансированным сочетанием положительной перцепции других культур и самоидентификации.

Очевидно, что вложить все культуры в простейшую схему невозможно, так как следует учитывать огромное количество факторов и аспектов, влияющих на преобладание тех или иных тенденций в развитии восточных культур, но выявить и рассмотреть ряд общих  черт, позволяющих отнести культуру к одной из доминирующих направленностей представляется реальным.

Интернационализация культурных ценностей в современном мире предполагает уже не только обращение, изменение, преемственность на поверхности культуры, привнося удобные, общепринятые  и общепонятные нормы поведения, профессиональные языки и символы, международные бренды, образцы массовой культуры, формируя единое информационное пространство, но и мощно влияет на культурные универсалии, превращая  их в динамичные категории.

Процесс самоидентификации народа по определению предполагает обращение к своим историческим и духовным корням, традициям, философии, литературе, мифологии и религии, искусству – всему тому, что создает неповторимый  облик каждой национальной культуры. Изменения в восприятии и реализации тех или иных универсалий в современной культуре по сравнению с традиционной указывают на курс культурного развития в пользу культурно-национальной идентичности, либо поглощения нормами другой, более сильной культуры, приспособившейся к требованиям глобализации, или попытки создания сбалансированной  культуры — синтеза старого и нового, своего и заимствованного.

Одной из таких универсалий – черт, характеризующих критерии направленности на самоидентификацию, положительную или отрицательную перцепцию в восточных культурах (исламской, китайской, японской), среди прочих, на наш взгляд, может служить категория красоты.  Поскольку «понятие глобализации, ставшее за последние пять лет привычным и широко употребимым, приобрело в российском, (а также других странах СНГ) обществознании явно выраженный негативный оттенок, связанный с подчеркиванием, с одной стороны, неотвратимости подчинения и принуждения, с другой – некой механистичности и внутренней бедности соответствующих процессов» [4, с. 185], восприятие красоты как извечная ценность, укажет одно из направлений глобализационных изменений с сфере духовной культуры. К слову, на фоне создания единых экономических, информационных систем, именно универсализация духовных ценностей воспринимается наиболее болезненно, так как в ней видят реальную угрозу разрушения национальной и культурно-духовной идентичности.

Традиционные культуры Востока пронизаны эстетическим восприятием действительности. Например, в китайской культуре по выражению В.В. Малявина «… мысль не проводит различия между рациональными и эстетическими моментами суждения. Ключевое понятие китайской эстетики – это небесный узор, одновременно природный и  символический.. Идее красоты как внешней красивости китайская мысль противопоставляла идеал красоты как живого движения в созвучии энергий» [2, с. 199]. Красоту предмета находили «в том чего в нем нет», подразумевая и приветствуя при этом не пассивное созерцание и статичность, а наличие превращений и изменений, появление новых смыслов и оттенков восприятия красоты. Подобное наблюдаем и в традиционной японской культуре, где красота также наполняется смыслами, не «видится», а «ощущается сердцем», создает особенную атмосферу. Так, красоту речи гармонично оттеняет красота молчания – паузы,  а увядающая природа  не менее красива, чем расцветающая.

Отличительными чертами традиционного японского понимания красоты, эстетическими идеалами являются простота и утонченность. В исполнении художественных форм упор делается на свободное пространство,  отсутствие украшений и приглушенные тона. Ваби-саби – это японский термин, который как раз и отражает такое ощущение красоты, но в тоже время несет в подтексте моменты, трудно поддающие определению. Ваби –  существительное от глагола вабу указывает на хороший вкус и утонченность. Сам термин восходит к описанию неблагоприятных обстоятельств жизни, грусти, разочарованию. Параллельно с развитием буддизма ваби стали обозначать эстетические категории, связанные с одинокой жизнью, отшельничеством, привлекательностью такой жизни в сравнении с материальным и социальным миром. Такое состояние души в результате стали восприниматься как утонченные и благородные, и легли в основу понимания японцами красоты. Саби ассоциировалось с красотой безмолвия и старости, и сегодня слова, связанные с саби, используются больше для того,  чтобы передать чувство покинутости, одиночества и красоты древности.

Обращение к подобным терминам,  изучения частоты их использования людьми, смыслов, которые в них вкладываются несомненно является одним из эффективных инструментов анализа направлений движения культур в ту или иную сторону на пути перцепции и самоидентификации. Так, касаясь, в частности, современной японской культуры, наблюдаем озабоченность   японских мыслителей по поводу утраты традиционных ценностей, формирующих неповторимый облик страны, с одной стороны, и достаточно оптимистичные прогнозы в результате «взгляда со стороны» от западных и российских исследователей.

Так, считается, что стремительная индустриализация Японии помноженная на неизбежные процессы глобализации изменила, прежде всего, образ жизни людей, которые стали уделять все больше внимания материальным ценностям, внешнему благополучию, нежели полным символизма ценностям прежних времен, в том числе традиционному пониманию красоты. Отмечается, что хотя наши современники японцы по-прежнему обучаются традиционным видам искусства, занимаются каллиграфией, разбираются в чайной церемонии и аранжировке цветов, но   побудительным мотивом для этого служит не желание развить собственное чувство красоты, каким обладали их предки, а подражание общепринятым образцам [6, с. 68].

Частичный ответ на вопрос, в какой степени в современных восточных  культурах (в частности японской) проявляются признаки оригинальной эстетической культуры, а в  какой заимствования, можно искать в сфере моды, музыки, живописи и других искусств, характеристик пространства, а также языка. И здесь мы сталкиваемся с различными подходами конкретных исследователей. Некоторые авторы считают, что «японцы, полностью не отказываясь от своих традиционных одеяний, повсеместно перешли к новому стилю одежды как к символу европеизации  жизни, и ношение ёфуку (европейской одежды, в противоположность вафуку – традиционное кимоно) стало делом совершенно обычным для всех, за исключением стариков. По-видимому, две причины объясняют сегодняшнюю непопулярность традиционной одежды. Одна – в такой одежде неудобно двигаться, она заставляет женщин передвигаться медленно или оставаться по возможности неподвижными. Другая причина – тех, кто сегодня надевает кимоно, относят к относительно высокому классу или иногда к важничающим персонам. Таким образом, кимоно не исчезли окончательно из японской эстетики, но сейчас их надевают не столько из-за их красоты, сколько для того чтобы показать свой статус, соблюсти определенные формальности или проявить снобизм или гордыню» [6, с. 42].

Другие авторы, и, возможно, стоит с ними согласится, рассматривают современное существование традиционных японских эстетических ценностей в контексте влияния на культуру множества факторов – социальных и экономических. Так в статье Акэми Накамура «Кимоно вновь входит в моду» отмечается, что «Кимоно было повседневной одеждой большинства японских женщин до конца Второй мировой войны, после чего его начала вытеснять одежда западного стиля. И в наши дни кимоно стало восприниматься как официальная одежда, которую надевают только в особых случаях, таких, как свадьбы и дни совершеннолетия. Эта тенденция побудила швейную промышленность создавать роскошные кимоно и продавать их по очень высоким ценам. Однако благодаря появлению сети магазинов подержанных кимоно традиционная одежда постепенно вновь занимает свое место в женском гардеробе» [5]. Тем самым подчеркивается не только тесная взаимосвязь самых разных аспектов социально-культурной жизни, но и представляются основания для того, чтобы говорить о стабильном присутствии в японском обществе все тех же идеалов красоты, ведь мало, к примеру, снизить цены на традиционную одежду, нужно еще чтобы у покупателя была потребность в этой особенной красоте, чтобы она занимала  достойное место в шкале его ценностей.

То же самое касается традиционной японской музыки, в которой, в отличие от ритмичной западной музыкальной культуры, ценится медленный темп и долгие паузы, в которых отражаются чувства исполнителя. Не все современные японцы разбираются в такой музыке, а что касается молодежи, то отмечается явное их пристрастие к западным образцам. Тем не менее, традиционная музыка занимает все еще сильные позиции в современной японской культуре, так как используется в определенных ситуациях: новогодних церемониях, традиционных свадьбах, банкетах.

Оригинальность японского чувства красоты в полной мере проявляется в традиционной живописи, которая настолько утонченна, что услаждает глаз, но трудно поддается пониманию представителю другой культуры, так как  направлена на ощущение и распознавание тонких различий, в том, что неискушенный зритель почтет не заслуживающем внимания. Современные японцы, имеющие желание и возможность ознакомится с любыми образцами современного мирового искусства подходят к оцениванию своей традиционной живописи субъективно, с точки зрения – нравится-не нравится, и в этом аспекте мало чем отличаются от представителя других наций. Кроме того здесь затрагиваются актуальные для всех народов проблемы элитарной и массовой культуры, где традиционная живопись несомненно может быть  отнесена к культуре элитарной и занимает свое прочное место среди других пластов культуры.

Претерпевает изменение в современной японской культуре и категория пространства, его архитектурное выражение. Строятся и перестраиваются города и автострады, меняются русла рек. «Не видно ни неба, ни земли из-за нездорового тумана, образованного дымом, и однообразной архитектуры высотных домов. Кто может сказать, находясь на центральном вокзале Токио Синдзуки, оказался ли он на третьем подземном этаже или же на пятнадцатом над земей? Этому искусственному обрамлению жизни безразлично, возноситься ли в воздушное пространство, словно заполненное ватой, углубляться ли в сопротивляющуюся плоть земли. Освещенные огнями улицы, витрины магазинов и рестораны создают особую атмосферу и воссоздают (будто под стеклянным колпаком) особенности жизни предков. Приход ли это адского мира или наступление нового рая?» — пишут В. и Д. Елисеефф [1, с. 237]. Эстетика вертикального оформления пространства современных городов  явилась в свое время настоящим шоком для Японии, привыкшей к принципам горизонтального расположения построек, объясняемого концептуально и согласованного с представлениями о красоте ландшафта и архитектуры.  Совсем другим миром, контрастирующим с пространством большого города представляются пригороды, воссоздающие модели традиционной Японии, с маленькими домами, деревянными павильонами, садиками, которые «как и в былые времена, обрабатываются с такой же любовью».  Пространство раздваивается, с одной стороны древность и природа, с другой – реалии постиндустриального мира. Город несет свою эстетику, без которой современный человек себя уже не представляет, связанную с масштабностью, динамикой, новизной. Тем более, что часто японские архитекторы, проектируя современное здание из новейших материалов: железа, стекла, бетона, все же сохраняют черты своей древней культуры, используют ломаные линии, элементы синтоистских храмов.   Пригород способствует ощущению сопричастности с природой, созерцанию. Человек XXI века способен находить красоту одинаково хорошо и в том, и в другом. Таким образом в восприятии красоты пространства выражаются обе тенденции к восприятию и адаптации.

Эстетичность японского языка заключена в скрытом его содержании, где смысл сказанного определяется через ощущение атмосферы, создаваемой  словами. Глубокий смысл следует искать в «чтении между строк», в промежутке между словами. Пустое пространство, полное смысла, лежит в основе всего японского искусства и присутствует во всех сферах, включая живопись, литературу, музыку. Эта концепция привела, с одной стороны к непониманию японцев представителями других культур, что выражается в основном в повседневном межличностном общении, и, с другой стороны  — к общему признанию необыкновенной красоты японского языка и искусства.

Итак, восприятие красоты как средство национальной самоидентификации в сфере духовной культуры несомненно присутствует в Японии. Красота также является той универсальной категорией, которая характеризует особенности духовной перцепции, как считают — одной из доминирующих черт японской культуры. С древнейших времен японцы заимствовали элементы материальной и духовной культуры, эстетические ценности, и умели приспособить их для своих нужд. Возможно, современные японцы пытаются сейчас продолжать этот процесс для «создания чего-то ценного для них самих».

В целом, по словам С. Маркарьяна, «в условиях  усиливающегося процесса  взаимопроникновения культур естественно встает вопрос: не возникнет ли при этом единая унифицированная цивилизация, в которой не останется места для культур национальных? Опыт Японии дает на этот вопрос отрицательный ответ. По мере насыщения быта японцев предметами                   материальной культуры западный, точнее американский, образ                   жизни постепенно теряет здесь свою привлекательность, а                   национальные традиции практически на всех уровнях                   жизнедеятельности общества, в том числе и бытовом, продолжают                 жить. В стране сложилась уникальная ситуация, когда ее население                   живет в двух различных культурах. Японец в одинаковой степени                  использует палочки для еды или европейские приборы, надевает                   кимоно или западную одежду, ботинки или гэта, работает за                   письменным столом или занимается каллиграфией на татами,                   слушает симфонический оркестр или песнопения дзёрури в театре                   Бунраку, следит за изысканной игрой актеров театра Кабуки или                   смотрит западные шоу, играет в го или часами просиживает перед                   игровыми автоматами. Молодые поколения не приемлют противостояния                   между традиционно японским и западным, с рождения воспринимают                   элементы западной культуры как отечественные. Современный японец демонстрирует самостоятельное жизненное поведение и принадлежность к социальной группе, признает железную логику дисциплины и творческий характер труда, отдает должное важности накопления и утверждению эстетических ценностей, твердо придерживается принципов демократии и                   плюрализма, гарантирующих стабильность общества, но не                   забывает оказывать уважение старшим по возрасту и положению.                   Этот синтез поднимает на новый уровень процесс                   взаимовосприятия [3].

 

Литература

  1. Елисеефф В., Елисеефф Д. Японская цивилизация / Пер. с франц. И.Эльфонд.- Екатеринбург: У-Фактория, 2006. — 528 с.
  2. Малявин В.В. Китайская цивилизация / В.В. Малявин. — М.ИПЦ «Дизайн. Информация. Картография»: ООО «Изд. Астрель»: ООО «Изд. АСТ», 2003.- 627 с.
  3. Маркарьян С. Как меняется взаимовосприятие. www.japantoday.ru
  4. Милова Т.Ф. Духовно-культурные аспекты глобализации. // Личность. Культура. Общество. — 2004. — Вып. 4 (24).
  5. Накамура Акэми. Кимоно вновь входит в моду. www.japantoday.ru
  6. Япония. Как ее понять: очерки современной японской культуры / Ред. Роджер Дж. Дэвис, Осаму Икэно; пер. с англ. Ю.Е. Бугаева. — М.: АСТ: Астрель, 2006. — 317 с.