Раздел: ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:
Преображение, христианство, духовная культура, идея преображения.
Аннотация:В статье выявляется значение идеи Преображения в христианстве и прослеживается ее влияние на русскую духовную культуру.
Текст статьи:
Идея Преображения является одним из основных концептов русской духовной культуры. По христианскому учению, человек создан для вечной блаженной жизни с Богом. Именно так определяет цель жизни человека православное учение: «Бог создал человека, чтобы он познавал Бога, любил и прославлял Его, и через то вечно блаженствовал» [1]. Блаженство возможно для человека через соединение с Богом. Именно поэтому Православие понимает смысл жизни человека как «спасение», которое есть «единение с Богом», «обожение», то есть «духовное совершенство человека» [4].
Это высшее совершенство есть православный идеал, о котором профессор Московской Духовной Академии А. И. Осипов пишет, что христианский смысл жизни заключается «в приобретении личностью еще здесь, на земле, богоподобных духовных ценностей и вере в реальное воскресение тела для бесконечной жизни в Боге» [4].
Золотую формулу христианского смысла жизни дал, живший в первой половине XIX века, преподобный Серафим Саровский. Он, вслед за великими отцами древности, еще раз утвердил главное, и назвал это «стяжанием Святого Духа»: «В стяжении этого-то Духа Божия и состоит истинная цель нашей жизни христианской, а молитва, бдение, пост, милостыня и другие ради Христа делаемые добродетели суть только средства к стяжанию Духа Божиего» [5]. Для святителя Феофана Затворника (вторая половина XIX века) преображение человеческой души Божественной благодатью – тоже главная цель жизни: «Когда душа вся проникается благодатию, тогда и оболочка ее вся становится ярко-светлою. Как внутреннее все в сем случае стянуто к единому, от коего исходят и все тамошние движения и действия, то и ярко-светлость оболочки представляется исходящею из того же центра вслед за духовными действиями. Это и есть лучезарность. Внутреннее облагодатствованного блестит, как звезда, не духовным только, но и вещественным светом. <…>
Вот чего добивались и чего достигнуть старались святые подвижники! Согласитесь, что было и есть из-за чего трудиться. Но ведь доступ в эту область всем открыт. Это не заповедный луг или сад. Всем обетованы такие блага и задаток дан на стяжание их – благодать Святаго Духа – в крещении и миропомазании. За нами стоит только порыться в себе и достать сие сокровище. Клад в нашем саду – только лопату взять и начать рыть. С первых же ударов заступа начнет позвякивать сребро и злато. А там глядь – вот и все сокровище. Радости тогда меры не будет» [5].
«Идеал православия есть не прогресс, но преображение»,– так утверждал в ХХ веке архиепископ Илларион Троицкий: «Идеалом преображения жило древнее христианство. Прочтите христианские писания первых двух веков, и вы увидите, как проникнуты они этой идеей нового человека. «Мы новый народ! – смело говорят христиане даже пред лицом языческого мира. Христианин – новый, как бы только что родившийся человек». Христианство, по мысли св. Игнатия Богоносца, есть «домостроительство относительно нового человека».
Христиане возносятся на высоту орудием Иисуса Христа, которое есть крест, пользуясь вервию – Духом Святым. Вера их возводит, а любовь есть путь, которым они восходят. Поэтому христиане все – богоносцы и храмоносцы, христоносцы, святоносцы.
Так повсюду эта идея нового человека, не прогрессивного, а нового; всюду идеал внутреннего преображения, а не внешнего прогресса.
В период расцвета богословской церковной мысли в церковном богословии существенное значение получает идея обожения, которую вы найдете у всех величайших богословов Церкви, начиная с IV века. Эта идея опять ставит пред христианским сознанием как цель преображение, а не прогресс» [2].
Этапы становления русской культуры разные исследователи определяют по-разному. Хорошо известен подход Н. А. Бердяева, выделявшего пять образов Руси и России: Киевская, Татарская, Московская, Петровская, Советская, соответствовавшие важнейшим периодам политической истории России. Другой исследователь – Г. П. Федотов – выделял три этапа в развитии русской культуры: киевский, московский и петербургский. Киевский он характеризовал как результат христианской прививки на «грубом славянском дичке», подчеркивая разрыв с Западом вследствие принятия греко-православного вероисповедания и перевода Библии на славянский язык. Московский этап он оценивал негативно, т. к. русский народ был превращен в холопов, свобода подавлена. Петербургский этап воспринимался им как результат импорта западной культуры и денационализации.
В любом случае налицо три основных истока русской культуры, соотношение которых определило и определяет ее своеобразие. Это, во-первых, древнее язычество. Во-вторых, христианство. В-третьих, западно-европейская культурная традиция. Конечно, это только основные истоки. В действительности на судьбы русской культуры повлияли более многочисленные факторы, исторические изломы, перевороты, успехи и драмы российской жизни.
Без сомнения, касаясь древнерусской культуры, можно утверждать, что практически до XVII века она имела христианский характер (по крайней мере внешний). Идеалом человека является святой, который имеет главное устремление – к Царству Небесному, к духовному Преображению своей личности по образу Христа. Живые святые являют этот образ в жизни, а древнерусское искусство: литература и иконопись дает изображение преображенного человека.
Пути к Преображению различны. Например, князь Владимир-Святой устремляется к нему покаянием, верой и принятием крещения. Исполнением заповедей и мученичеством преображаются святые Борис и Глеб. Подвигами: постом и молитвой стяжают благодать преподобные Антоний и Феодосий Печерские, Сергий Радонежский и другие русские святые.
Если же человек не достигает Преображения в полноте, то, хотя бы, встает на путь покаяния, как, например, князь Игорь в «Слове о Полку Игореве», или как герои бытовых повестей XVII века: «О горе-злочастии», «О Савве Грудцыне», которые раскаиваются в своих грехах и уходят в монастыри. А покаяние – начало Преображения.
Одной из главных эстетических установок древнерусского искусства было изображение идеала, нормы, образца. Д. С. Лихачев называл это «этикетностью». Смысл же этого термина – христианский. Это человек, каким он должен быть – по образу Христа.
Когда в XVIII веке формируется светское искусство, и его непосредственная связь с христианством рвется, преображенный человек исчезает из литературы и живописи. И появляется идея преобразить уже не только душу человека, но и окружающий мир (стремление изукрасить землю, превратить землю в рай уже в этой жизни: уже в архитектуре ХVII века эта идея выражается достаточно ярко).
Об этом же говорит появление в ХVIII веке в русской литературе жанра утопии, который в Европе возник еще в эпоху Возрождения. В Средние века представление о Рае – Золотом Веке – было классическим, то есть христианским: Рай потерян Адамом. Золотой Век представлялся находившимся в далеком прошлом. И его возвращение мыслилось только в эсхатологическом плане – после Второго Пришествия. Но никогда он не мыслился в настоящем или в будущем (в пределах исторической жизни человечества). В утопии же некая модель Золотого Века (идеально устроенного человеческого общества) уже представляется существующей в настоящем или в историческом (достижимом) будущем.
Начиная с ХVIII века герои русской литературы – люди обычные, еще не преображенные. Даже более того, появляются типы грешников. Однако, общеизвестно, что целью всех сатириков XVIII века являлось искоренение пороков общества путем их высмеивания. Получается, что, на первый взгляд, авторы ставили перед собой ту же задачу, что и древнерусские авторы (Преображение человека), но, на самом деле, вектор устремлений человека был направлен уже в иную сторону: не к духовному миру, а к земному. И к достижению этого идеала стремились совершенно иным способом, изображая уже не идеал на который надо равняться, а грех, с которым надо бороться, в том числе и средствами сатиры.
В литературе XIX века мотив Преображения часто встречается в полускрытом виде или в плане ожидания – возможности: «Борис Годунов», «Евгений Онегин», «Пир во время чумы» А. С. Пушкина, «Мертвые души», «Ревизор» Н. В. Гоголя, «Идиот», «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского.
В лирике Пушкина преображение героя – основной принцип. Как говорит об этом В. С. Непомнящий [3], герой Пушкина входит в стихотворение одним, а выходит из него совершенно другим – преображенным, обновленным: «Я помню чудное мгновенье», «Пророк» и др. С ним совершается чудо, или он сам поднимается до таких вершин духа, где становится способным простить, принять, покаяться, то есть измениться, преобразиться под действием тех благодатных стихий, к которым он прикоснулся в момент озарения.
У Ф. М. Достоевского в романе «Преступление и наказание» уже конкретно показано начало процесса преображения героя, происходящее вслед за Пасхой и после причащения Раскольникова. Причем, автор показывает, что в этом нет заслуги героя, это дар от Бога. То есть у Достоевского человек не может преобразиться, воскреснуть сам по себе, совершить с ним это может только Бог.
С середины XIX века начала создаваться оригинальная религиозная философия, одной из основных идей которой была идея Преображения. На рубеже веков была заново открыта древнерусская икона.
В Символизме рубежа веков преображение мира и человека – уже основная художественная задача. Как пишет об этом Л. А. Смирнова: «Символизм питался светлой мечтой о нравственном преображении человека» [7]. Как писал Ф. Сологуб, основное стремление модернистов было – преобразить мир «усилием творческой воли». Отсюда же проистекает символистская концепция революции: старый мир прогнил, революция есть движение стихийных сил, которая обновит мир. Так, например, у Блока в начале «Двенадцати». Но у модернистов, незаметным образом, христианская идея Преображения извращается. Революция – стремление к изменению мира, но уже не по канонам Преображения Христова, то есть духовное, а преображение социальное. Осуществившаяся революция принесла разочарование.
Соцреализм утверждал, что человек пока еще находится в состоянии несовершенства. И в соцреализме шел поиск «нового» человека, конечно уже не преображенного благодатью, а преобразованного по новым канонам – революционным. Это есть и у Фурманова, где Клычков пытается лепить такого человека из Чапаева. Это есть и в «Железном потоке» Серафимовича, где масса создает вождя – железного человека. Эта же проблема есть и у Бабеля, где герой пытается изжить свою интеллигентность.
Идея совершенствования человека и модель сознания остаются теми же, меняются только ориентиры, ценности и координаты движения (от духовного христианского идеала к земному материалистическому). То есть сознание остается (по внутренним законам) религиозно ориентированным, но осуществляет себя уже в другой системе координат. Например, у А. Блока в поэме «Двенадцать» красногвардейцы постоянно опасаются и даже ищут некоего «врага», и он периодически воплощается то в «буржуе», то в Ваньке, то даже в сугробе. В то же время, пусть и бессознательно (без веры, по привычке), красногвардейцы все время поминают Господа: «Мировой пожар в крови – Господи благослови!» (перед началом грабежей), «Упокой Господи, душу рабы Твоея» (после гибели Катьки). Это типичная христианская модель сознания: призывать на помощь Бога и опасаться врага рода человеческого. Красногвардейцы же (как и народ советского государства) не верят в Бога, но испытывают нужду в этом (веру заменяет идеология – вера в Коммунизм), а поиски врага теперь ведут среди людей: классовый враг, внешний враг, внутренний враг.
ХХ век стал веком трагедии русской духовной культуры: официальная идеология СССР практически полностью закрыла от общества верхнюю планку традиционных ценностей – православный духовно-нравственный идеал святости, идеал Преображения (и инерция этой закрытости еще остается). В тоже время советские граждане не стали культурными европейцами, тщательно возделывающими земной мир. В результате, в ХХ веке Россия не построила мира материальной культуры, окончательно утратила исконные духовные ценности и оказалась действительно хуже всех – «притчей во языцех».
Но в глубине народной души все же сохранился неясный образ высшего идеала. Русский человек так и не отдал всего сердца утопической идее построения Рая на земле. Всегда в русской духовной культуре, где-то в глубине, оставалось представление о том, что есть нечто высшее и большее, чем просто сытость, достаток, бытовое, мещанское счастье. И поэтому русский человек, даже утратив стремление к Царству Небесному, всегда был готов терпеть неудобства своего времени – ради высших целей, в которых он видел отблеск идеала.
Много сделали для духовного возрождения деятели русской эмиграции (писатели, философы, богословы и священнослужители). Они сохранили и творчески преумножили великое наследие Святой Руси. В частности, идея Преображения и само изображение преображенного человека возрождаются у Б. К. Зайцева и И. С. Шмелева. Их герои устремлены к духовно-нравственному преображению: из атеиста в православного христианина («Пути небесные», «Записки неписателя», и др.).
И. С. Шмелев не только продолжает линию Ф. М. Достоевского, но и возвращается к древнерусской традиции в полном смысле. В повести «Богомолье», романах «Лето Господне» и «Пути небесные» автор создает образы преображенных людей – святых. Например, образ старца Варнавы Гефсиманского, который буквально «сияет» благодатью. По этому же пути идет и Б. К. Зайцев, создавая образы святых, например преподобного Сергия Радонежского. Еще в раннем творчестве Шмелев, обращаясь к традиционным темам, например, к теме маленького человека или «лишних людей», дает новые трактовки. В частности, в повести «Человек из ресторана» его задача – показать, как разрушаются в сознании «маленького человека» мнимые ценности (богатство, светское образование, горделивое чувство собственной праведности), и открываются подлинные (смирение и благодать Божия как источник добродетели), и как это новое знание действительно преображает его внутренний мир.
Таким образом, в лице И. С. Шмелева и Б. К. Зайцева русская духовная культура на новом этапе возвращается к своим истокам – христианским традициям, к идее Преображения человека.
Литература.
1. Давыденков Олег, иерей. Катихизис. Введение в догматическое богословие Курс лекций / О. Давыденков. – М.: Издательство Православного Свято-Тихоновского Богословского Института, 2000. – С. 99-232.
2. Илларион Троицкий, архиепископ. Прогресс и Преображение // Архиепископ Илларион Троицкий. Без церкви нет спасения. – М., 1998. – С. 264-284.
3. Непомнящий В.С. Пушкин: Избр. работы 1960-х – 1990-х гг. Кн. 2 Пушкин. Русская картина мира / В. С. Непомнящий. – 2001. – С. 492. А также см.: Новый мир. – 1996. – № 3. – С. 187.
4. Осипов А. И. Православное понимание смысла жизни / Осипов А. И. – Киев, 2001. – С. 4-7.
5. Святой преподобный Серафим Саровский чудотворец. – М.: P. S.; Московская Патриархия, 1990. – С. 51.
6. Св. Феофан Затворник. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться. – М., 1997. – С. 18-37.
7. Смирнова Л. А. Русская литература конца XIX – начала ХХ века / Л. А. Смирнова. – М., 1993. – С. 35.